искать местечко, где можно было поставить машину, и в конце концов пришлось с большим трудом пристроить ее на обочине. Они вышли и пошли за толпой, направляющейся в ту сторону, откуда слышалась музыка. Оркестр играл что-то незнакомое, особенно выделялись труба и аккордеон. На поле были расставлены павильоны в виде больших палаток и шатров, огромным полукругом стояли торговые фургоны и прицепы, предлагая желающим все, что душе угодно, от сладостей, включая сахарную вату, до поджаренных на углях креветок на палочке.

В самом конце находились киоски, торговые лотки, столики, и Крису вздумалось остановиться возле лотерейного столика. Он заплатил сколько надо сидящей за столиком даме, и они с Софи по очереди совали руки в плетеную корзинку и вытаскивали билеты. Софи не выиграла ничего, зато Крису повезло. Дама исчезла за занавеской, вновь появилась с очень миленьким плюшевым медвежонком и вручила его Крису. А Крис в свою очередь протянул его Софи.

– Дарю тебе в знак своего вечного расположения и любви, – сказал он.

Она взяла медвежонка и поцеловала Криса в щеку:

– А я вечно буду хранить его… хотя понимаю, что ты вручил его мне только потому, что не захотел глупо выглядеть, разгуливая с плюшевым медвежонком в руках.

– Как же хорошо ты меня изучила, – улыбнулся он ей в ответ и потом неуверенно взял за руку. – Ну что, пойдем дальше, посмотрим, что бы нам еще выиграть?

Она не противилась, слегка пожала ему руку и кивнула. Вот так, держась за руки, они пошли вдоль торговых лотков, и Софи почувствовала, что шагать с плюшевым медвежонком в одной руке, а в другой ощущать руку Криса не так уж плохо. В самом конце ряда стояла большая палатка с распахнутым входом, и к ней тянулась очередь. Внутри было что-то вроде производственной линии: слева стояли трое, руки их были покрыты белым слоем муки – они месили тесто. Готовое тесто потом делилось на круглые кусочки размером чуть поменьше теннисного мяча, а далее за этими людьми стояли четыре котла, над которыми клубился пар и в них что-то кипело. При ближайшем рассмотрении оказалось, что в них кипит масло, и Софи сразу вспомнила то место в своем романе, до которого она только что добралась, где описывалась весьма любопытная сцена осады замка сарацинскими пиратами. Да, кипящее масло очень бы пригодилось при отражении нападения этих головорезов.

– Ты понимаешь, что здесь происходит? – спросил Крис, которому пришлось поднести свои губы совсем близко к ее уху, поскольку в эту минуту грянул находившийся поблизости оркестр.

– Понятия не имею, – покачала головой Софи. – Похоже на тесто, но в нормальной пекарне вряд ли встретишь такую очередь. Может, пристроимся и тогда узнаем?

Они купили два билета, и Софи спросила мужчину у кассы, на какое мероприятие они попали.

– Это местный деликатес, называется «пане фритто». Хлеб, жаренный в оливковом масле. Происхождение его уходит далеко в прошлое. Говорят, что когда-то давно такой хлеб делали в Северной Африке, а к нам он пришел в Средние века вместе с сарацинскими захватчиками. В общем, попробуйте. Сами увидите, такого хлеба вы прежде не пробовали.

Софи перевела все, что ей сообщили, Крису.

– Буквально переводится как «жареный хлеб», и он говорит, что другого такого во всем мире не сыщешь.

– Ну, если к нему выстраиваются такие длинные очереди, значит и правда деликатес.

– Надо будет обязательно рассказать Дэну о связи этого хлеба с сарацинами. Он как раз сейчас занимается этой темой.

– Возьмите к хлебу несколько кусочков свинины, ее можно получить вон там, видите? – Продавец билетов показал им на столик с массивным деревянным брусом, на котором покоилась покрытая блестящей коричневой корочкой цельная туша бедняжки-свиньи, зажаренной целиком, определенно очень вкусной и держащей в зубах ярко-красное яблоко. – Эти люди каждый год приезжают сюда из Лацио со своим поросенком. Вы обязательно должны попробовать. Да не забудьте запить стаканчиком красного, его продает мой кузен Альфонсо. – И он снова показал рукой, но уже на другой столик. – Такое кушанье вы запомните на всю свою жизнь.

Кушанье, как и было обещано, оказалось великолепным и незабываемым, но не только потому, что окорок действительно был очень вкусным, а жареный хлеб и местное вино превосходными.

Получив пакеты из коричневой бумаги, в каждом из которых лежало по три горяченьких, с пылу с жару, хлебца, они купили еще и нарезанного жареного окорока, а также по большому стакану вина и стали искать, где бы присесть. Все столики были заняты, и тогда они отправились в дальний конец поля, где почва круто пошла вверх и начинался лес, нашли ствол поваленного дерева, на котором можно было устроиться рядышком и спокойно насладиться едой. Здесь, вдалеке от оглушительных звуков оркестра, было удивительно спокойно. Уже почти стемнело, но ярмарочные фонари давали достаточно света, чтобы видеть все, что ты собираешься съесть. Все еще теплый жареный хлеб и правда оказался исключительным: на вкус это был безошибочно узнаваемый хлеб, но с дивной – язык проглотишь – и не очень жесткой коричневой корочкой. А уж кремового цвета мякиш превосходно сочетался со сдобренным розмарином мясом. И вино – продавец билетов оказался абсолютно прав – представляло собой поистине идеальное дополнение к этому кушанью.

Покончив с едой, они помолчали, и Софи почувствовала, что Крис снова берет ее за руку. Она слегка пожала его ладонь, а он мягко привлек ее к себе. Не успев понять, что происходит, она ощутила на губах вкус поцелуя.

Поцелуй оказался не самым крепким и не самым долгим, а также не самым страстным на свете, но Софи не сомневалась в том, что, если бы у нее не было опоры в виде ствола, коленки ее точно бы задрожали и подогнулись. Ей стало так хорошо, казалось, душа ее воспарила ввысь. Крис отстранился, и в его глазах она увидела отражение разноцветных огней ярмарки. Он смотрел на нее сверху вниз, и лицо его выражало немое обожание. «Несомненно хороший знак», – подумала она, но все-таки до конца не была уверена, чего-то еще не хватало.

– Крис… – начала она, но прежде чем продолжить, ей пришлось прочистить горло. – Крис, это было изумительно. Скажи мне честно, ты тоже это почувствовал?

– Невероятно, – едва слышно ответил он нежнейшим голосом. – Я всегда знал, что твой поцелуй – это чудо, но даже в самых смелых мечтах представить не мог, что он настолько волшебный. Ах, Софи, это был лучший поцелуй в моей жизни…

Глава 25

В последующие несколько дней в замке царила сплошная идиллия.